— Шарф? — голос Сергея дрогнул.

— Эх, если б я слушал толком! Она любила поболтать, а я в основном… словно вода журчит, а о смысле не думал. А теперь ничего уж не поправишь.

Его горькие слова прервал звонок в дверь.

— О, какое собрание! — приветствовал всех Левандовский. — А я как узрел сломанную печать, решил — сперва сюда загляну, а потом стану звонить вам, Вера Дмитриевна.

— Саша не при чем, — моментально сообщила Вера. — Печать сломала я.

— А не предупреждал я вас, Вера Дмитриевна, что рано или поздно вы совершите противозаконный поступок? У меня глаз наметанный.

И неожиданно обратился к Сергею.

— Если этой деликатнейшей барышне ради кого-то из близких потребуется пробить взглядом стенку, она справится с задачей без труда, будьте уверены.

Тот оживился:

— Но вы все-таки здесь! Значит, что-то заподозрили, так? Ведь Риту-то убили, согласитесь!

— Скорее всего, — кивнул следователь, — хотя не наверняка. Положение тела склоняет к мысли о том, что кто-то ее толкнул. Кроме того, на бутылке водки исключительно ее отпечатки пальцев, нет даже отпечатков продавца. Причем расположение отпечатков не слишком естественное, словно пальцы приложили потом, уже у мертвого тела. Хотя, если б не сопутствующие обстоятельства, эти аргументы вряд ли приняли бы в расчет.

— Сопутствующие обстоятельства?

— Две смерти за десять дней в маленьком коллективе и фанатическая убежденность Веры Дмитриевны.

— Ну, — вскричала Вера, — ну, не будете же вы уверять, что Риту столкнула Лизка, сидя в вашем застенке!

— Сразу уж и застенок! Термины у вас, Вера Дмитриевна… Нет, разумеется. Есть свидетель, который видел вчера вечером около офиса… гмм… одного сотрудника фирмы. Что наводит на размышления. Итак, вы уже обыскали квартиру. Успешно?

— Пойдемте, — предложил Сергей. — Я все оставил, где было.

В квартире Андрея он молча указал Левандовскому на тайник. Пару секунд длилось молчание, затем — громовой хохот.

— Фантастика! Автор заработал бы бешеные деньги, рисуя карикатуры на политических деятелей. Вот после такого ни один дурак за вашего Величко не проголосовал бы. И кто сей талант?

— Анатолий Борисович, — тихо спросила Вера, — но теперь-то вы можете сказать, кто нарассказывал вам гадостей про Лизку? Неужели вправду Ира?

Следователь несколько смутился.

— Поверьте, гадостями это не выглядело. Она вроде случайно проговорилась о некоторых моментах, не понимая их важности. А, когда поняла, принялась неумело отрицать. Значит, рисуночек-то ее? Интересное кино.

— И у офиса видели ее?

Левандовский не ответил, и Вера добавила:

— Потому что мы нашли не только это.

— Что еще?

Сергей неохотно продемонстрировал бумаги, посвященные Величко.

— О! — лаконично прокомментировал следователь, но вскоре добавил: — Впрочем, это не про мою честь. Не хочу водить вас за нос, Вера Дмитриевна. У всемогущего Величко на вчерашний вечер крепкое алиби, чего нельзя сказать о милой Ирочке. Значит, подружка обеспечила ей ложное алиби на прошлый понедельник, а та ее за это… Не слишком-то гуманно! Женщины — они вообще жесткие существа, нам, мужчинам, до них далеко. А ведь я сразу чуял, что это типично женское убийство, а вы мне не верили! Хотя, увы, таких красивых улик, как на вашу сестру, на Ирочку нет.

— Поговорите с Сашей, — посоветовала Вера. — О часах, о шарфике. Возможно, вам это что-то даст. Но Лизка-то не убивала, правда?

— По крайней мере, вероятность того, что убила она, резко снизилась.

— Так выпустите ее! — попросила Вера. — У меня нет больше сил! Я не могу больше! Мне иногда кажется, что я Сизиф.

— Кто? — опешил Левандовский.

— Сизиф. Качу камень на гору, а он в последний момент падает. И так все время, всю жизнь.

Ее понесло.

— Знаете, иногда хочется бросить все и уехать куда-нибудь, начать все с начала, понимаете? Хотя я знаю, что это глупо. Все свои проблемы я увезу с собой. Они ведь не только снаружи, они в основном внутри человека, да? Если кто-то вечно таскает камни, значит, видимо, у него такой характер. Но я все равно не могу! Выпустите Лизку, ну, пожалуйста!

— Да выпущу, выпущу! — не без раздражения пообещал следователь. — Завтра. Думаете, это так легко? Я не господь бог, надо мной тоже есть начальство, которое я должен обойти и объяснить им, что я — старый идиот и арестовал невиновного.

— Но ведь так получалось по уликам! Им не за что вас ругать.

— За что ругать, начальство всегда отыщет, затем оно и поставлено. Короче, завтра после трех. Сейчас составим протокол об обыске, вы у меня были понятыми, ясно излагаю? И быстренько выметайтесь.

Они вымелись, купили бутылку шампанского, самых дорогих закусок и отправились к Вере. Сергей был оживлен, а она почему-то еле волочила ноги, хоть и должна была летать на крыльях радости.

Праздник прервал телефонный звонок.

— Да?

— Это Ира. Приезжай ко мне, мне надо с тобою поговорить. Срочно.

Гудки. Вера растерянно глянула на Сергея.

— И чего ради тебе к ней ехать? Надеется оправдаться? Ты думаешь, такое можно чем-нибудь оправдать?

— Не знаю, только я поеду, Сережа. Я никогда не прощу себе, если не сделаю этого. А если это все-таки не она? Знаешь, я поняла, почему у меня душа по-настоящему не на месте. Я не верю! Подсознательно — не верю. Она любит обеих, она не стала бы!

— Ну, поехали, что с тобою делать. А мне Левандовский показался очень толковым мужиком, и с его выводами я уже почти смирился. Женщины, они существа загадочные и непредсказуемые, от них вечно жди черт знает чего. Не замечала?

— Ну, в некотором роде я и сама принадлежу к их числу.

— Да при чем здесь ты! К тебе это не относится.

«Ибо я не блондинка», — решила Вера.

Увидев на пороге Сергея, Ира твердо заявила, будто об отсутствующем:

— Нет, он пусть уйдет. Я ему не доверяю.

— В каком смысле? — изумилась Вера.

— Ты ведь хочешь знать правду, так?

— Конечно.

— Вот я и расскажу тебе, но ты должна поклясться.

— Поклясться — в чем, Ира?

— Что никому и никогда этого не передашь и не используешь этого мне во вред — никоим образом, прямо или косвенно. Ты поклянешься Лизкиной жизнью и ее здоровьем. А Сереже я все равно не поверю, он обманет. Что я, мужиков не знаю? Уходи, Сережа, не мешай.

— Я не собираюсь оставлять Веру наедине с убийцей, — холодно возразил Сергей.